Мы нечасто задумываемся о жизни людей в исправительных колониях, еще реже – о сотрудниках этих учреждений. Какие-то подробности о них становятся известны случайно, зачастую через чьих-то знакомых. А о людях, которые занимают высокие должности в этой системе и вовсе ничего неизвестно. Но, тем не менее, они не могут не вызывать интереса, работая в закрытой от глаз обычного человека системе. Чтобы немного приоткрыть завесу над людьми этих профессий, мы поговорили с начальницей женской исправительной колонии № 34 Ириной Бобровой.
Невероятно харизматичная, мудрая, элегантная – это лишь малая толика тех качеств, которые есть в этой женщине. По-королевски сдержанная, но в то же время открытая к общению Ирина Боброва рассказала об особенностях своей профессии, о трудностях, с которыми ей приходилось сталкиваться, и о том, что вдохновляет и придает сил.
- Ирина Юрьевна, расскажите, пожалуйста, как складывалась ваша трудовая деятельность?
- Я закончила школу еще в Советском Союзе. Тогда мне хотелось быть либо журналистом, либо психологом, на крайний случай учителем. Но без связей тогда поступить в высшее учебное заведение было сложно. В институт я все-таки поступила, но это было в России. В то время поступить в институт в маленьком провинциальном российском городке было проще, чем в ВУЗ Кривого Рога, например.
В 1993 году, после окончания ВУЗа, я вернулась уже в независимую Украину выпускницей педагогического института факультета русского языка и литературы. В тот период учитель русского языка не пользовался спросом, и мне поступали предложения переквалифицироваться на учителя украинского языка или мировой литературы. Но после стал вопрос о реализации моей мечты - стать психологом.
Тогда в пенитенциарную систему набирали сотрудников с высшим образованием. На тот момент я уже четыре года отработала учителем. В пенитенциарной системе была возможность на базе первого образования получить бесплатно второе - специализированное пенитенциарное. Была возможность выбора – или юрист, или психолог. Конечно же, я выбрала психологическое образование.
Я пришла на работу в колонию в нашем городе, и в том же году поступила в Киевский национальный университет внутренних дел по специальности «Пенитенциарный психолог». Моим первым начальником была Людмила Ивановна Теселкина - уникальная личность, сотрудники ее боготворили. Красивая, мудрая женщина уровня королевы. Людмила Ивановна для меня пример того, как общаться с людьми, настоящая энциклопедия.
Когда я закончила очное образование в Университете внутренних дел, то вернулась на работу в колонию. Буквально через год произошла существенная реформация Орджоникидзевского исправительного центра № 79 (теперь – Покровский), туда набирали людей, готовых там работать. И я приняла предложение работать там заместителем начальника колонии. Отработала там пять лет. В тот период я родила дочь. В 2004 году мне предложили вернуться на вакантную точно такую же должность только в исправительную колонию в нашем городе. Конечно же, я вернулась в наш город, чтобы быть рядом с ребенком. С тех пор я работаю здесь. А в 2008 году я заняла должность начальника колонии.
- Легко ли вам далось принятие решения занять непростую должность начальника женской колонии?
- Я абсолютно легко приняла это решение. У меня не было ни капли сомнений. Возможно, из-за этого у меня даже была такая своеобразная «слава» среди сотрудников – «человек, который видит цель – не видит препятствий». Хотя я могу с уверенностью сказать, что это совершенно не обо мне. На самом деле мое отношение к работе можно объяснить тем, что я получаю огромное удовольствие от общения с людьми и мне интересны их жизни. Я живу этой работой.
- С какими трудностями вы столкнулись, придя на должность начальника колонии?
- Конечно, были трудности, было даже страшно. Поначалу я не понимала некоторых рабочих моментов, которые предполагает эта должность. Ведь до этого я хорошо знала и выполняла свою работу. Со временем я изучила все нужные рабочие моменты и во всем разобралась. Сейчас я нахожусь в том идеальном состоянии, когда эта огромная махина работает, как четко налаженный механизм, где каждый на своем месте. У нас есть негласная, так сказать, установка: кто смог «подцепить вирус» 34-й колонии, тот здесь и работает. Кого же это не цепляет, тот уходит.
- Как часто испытываете стрессовые состояния, связанные с вашей работой? По вашему мнению, это происходит чаще, чем у женщин гражданских профессий?
- Не думаю, что чаще. У меня не больше стресса, чем у представителей других профессий. Хочу рассказать, что еще в университете я узнала, что есть перечень профессий, которые максимально негативно влияют на психологическое состояние сотрудников. Так вот, первой в списке была работа космонавтов, вторая – это пенитенциарная служба. Но я хочу подчеркнуть, что если не любить людей, не любить эту профессию, то, конечно же, работать здесь невозможно. Хочу отметить, что действительно, здесь сложно работать долго.
Сейчас я немного в других условиях. Я – руководитель, и у меня есть возможность общаться с огромным количеством разных людей, интересных, разносторонних, благодаря которым я могу развиваться.
Мой опыт мне позволяет сформировать некую классификацию периодов работы в этой системе. Условно их можно поделить на так называемые «пятилетки». Первые пять лет работы для сотрудника в этой системе – это тот период, когда сотруднику безумно жалко всех осужденных. Ему кажется, что осужденные – самые несчастные люди в мире, что на самом деле они хорошие и правильные, и просто жизненные обстоятельства сложились так, что они оказались здесь, в местах лишения свободы. Следующий период, следующие пять лет – когда сотрудник начинает очень негативно относиться к осужденным. Это связано с тем, что сотрудники максимально отдаются своей работе, не видят своих семей, и не имеют никакой другой жизни, кроме, как на работе. И все это из-за осужденных. И при этом их труд нигде и никем не ценится. Это серьезный этап неприятия и негативизма. И следующий этап – это здоровый цинизм, как у медиков, например.
Поэтому, я считаю, 15 лет для такой работы – это норма. После такого количества лет у человека еще могут быть другие интересы, ценности, другая жизнь, помимо тюрьмы. Через 20 лет работы в колонии вернуться к нормальной жизни можно только с помощью специалиста. А после 25 лет – нереально совсем.
- Верите в то, что тюрьма способна исправить человека? Не берем во внимание единичные случаи.
- Нет, конечно. Я считаю, что исправить человека – это абсурдно, из разряда фантастики. Люди не меняются. Изменения в человеке могут происходить только тогда, когда у него есть самомотивация, сильное желание больше не допустить в своей жизни подобного пережитого ужаса. Сотрудники колонии к этому не имеют ни малейшего отношения. Даже обидно слышать, что тюрьма кого-то должна перевоспитать. Однозначно, нет! Мы по своему призванию даем обществу так называемую паузу, чтобы люди, не готовые и не способные жить в обществе, были некоторое время изолированы от этого общества.
- Из вашего опыта, какое самое страшное преступление, совершенное женщиной?
- Меня впечатляет каждое преступление, каждая история. Многим, даже самым страшным преступлениям, я могу даже дать объяснение. Могу объяснить состояние и мотивы человека. Но я никогда не смогу понять преступлений, в которых насилуют детей. И таких преступлений очень много. Такие преступления совершают сожители женщин, а сами женщины участвуют в них. Это страшно, когда женщина содействует насилию над своими детьми в угоду непонятной похоти непонятно какому мужчине… Самое интересное, что эти дети все равно не отказываются от своих матерей и тянутся к ним. Не единичны случаи, когда дети прощают своих матерей и продолжают их любить.
- Как вы отвлекаетесь от работы? Есть ли у вас хобби?
- Да, в этом мне помогают мои дети, йога и книги.
- Как вам удается сохранять спокойствие и душевное равновесие?
- Я просто четко понимаю, что нет ничего более важного, чем психологически и физиологически здоровая мама для своих детей. Все в этой жизни преходящее. Я учу этому свою дочь. В ситуации неприятности прошу представить, что прошло уже 10 лет со дня неприятного события и прошу оценить важность случившегося.
После такого анализа очень многое становится совершенно неважным и не существенным. Есть вещи настолько преходящие, и какими бы они не казались конечными пунктами, до тех пор, пока над головой не забивают крышку гроба, все исправимо. Всегда можно поставить точку и начать заново. Единственное, чего не вернешь – это жизнь… Жизнь – это то, что дано Богом, то, что действительно важно, то, за что стоит бороться. Важна не цель, а путь следования.
Беседовала Светлана Брижа